Железная воля Митволя

Мы прекрасно понимаем, что некоторые утверждения этого интервью мало порадуют наших читателей — представителей директорского корпуса строительных компаний. Впрочем, кого-то и порадуют: недавно директор одной из ведущих строительных компаний нашей страны, известной и за пределами России, на вопрос о строгости экологического надзора ответил коротко и ясно: «экологи должны быть людьми жесткими и жестокими. Иначе мы скоро обнаружим, что живем на помойке». В представлении как перед широкой, так и перед профессиональной строительной общественностью Олег МИТВОЛЬ не нуждается. Вряд ли мы найдем и равнодушных по отношению к этой фигуре и деятельности Росприроднадзора, заметно оживившегося с его приходом. Общество, как это часто бывает, сконцентрировалось на проблеме сноса дач и разделилось на два полюса — неодобрительный «ломать не строить» и злорадный «до основанья, за затем». Но что бы ни говорилось о степенях целесообразности и гуманности бульдозерных мер по отношению к самостроям, в каком бы личном пиаре ни подозревали нашего собеседника — этому человеку удалось сделать уже как минимум одно полезное дело: сформировать и представить общественности убедительный образ чиновника энергичного, неподкупного и нацеленного на результат работы по существу. Пожалуй, если когда-то появится возможность размножать государственных служащих методом клонирования, в качестве исходного материала было бы неплохо выбрать именно нашего собеседника.

–Олег Львович, существуют ли на сегодняшний день «прорехи» в природоохранном законодательстве, которые позволяют нарушителям оставаться безнаказанными?

— Действующее сегодня законодательство в сфере охраны окружающей среды соответствует европейским нормам, и «прорех», как Вы говорите, нет. Проблема, как часто бывает в нашей стране, не в законах, а в отсутствии правовой культуры. Зачастую не исполняются не только законы, но и решения судов — согласно Закону об исполнительном производстве, решение суда должно быть исполнено в течение трех месяцев, но в ряде случаев этого не происходит даже в течение нескольких лет. Возникает вопрос: зачем нужны законы, которые, даже будучи доведенным до судебных решений, ни к чему не обязывают? Эти ситуации всегда плохо кончались. Мы, как известно, пытаемся бороться с этой практикой, и сложности такой борьбы известны всем. Поэтому мне кажется, что усилия сегодня нужно направлять не на поиск пустот и прорех в законодательстве, а на достижение реальной работы закона.

В этом плане определенные трудности имеются в связи с изменениями Кодекса об административных правонарушениях. Раньше, выявив случаи ведения деятельности с нарушением природоохранных норм, органы Росприроднадзора сами имели право приостанавливать работу предприятий-нарушителей. Недавно, после того как мы начали следить за соблюдением законодательства, эта проблема оказалась выведена в судебную плоскость. Зачастую возникают ситуации такого рода: мы фиксируем нарушения, например строительство без разрешительных документов, но с учетом времени на судебное делопроизводство остановить нарушителя можем только через 6–7 месяцев. А процессы по ст. 222 Гражданского кодекса «Незаконная постройка» затягиваются на годы. Мы работы не боимся, но нужно учесть опыт цивилизованных стран: если фиксируется нарушение природоохранного законодательства, то деятельность нарушителя останавливается автоматически. В связи со сказанным приведу пример: на южном берегу Франции в одном из самых дорогих и элитных поселков в 2000 г. один наш известный и богатый соотечественник построил дом у воды. Когда материалы об этом поступили в суд, то в течение месяца судья первой инстанции вынес решение о сносе, и в течение двух недель судебные приставы ликвидировали дом экскаваторами, а нашему соотечественнику направили счет, не помню точно, на какую сумму, но порядка 25 тыс. евро. Никаких манифестаций и демонстраций не было, никто не рассуждал о «цунами XXI века». Не было и волокиты с апелляциями и кассациями.

— Каковы приоритеты в работе?

— В частности, защита особо охраняемых природных территорий. Мы спасли более трех десятков местных заказников — это национальные парки, мемориальные комплексы, музеи-усадьбы. Не дали построить по территории Лосиного острова шоссе, вернули незаконно захваченные территории Верхне-Бикинскому заказнику. Но, к сожалению, большую часть общества интересуют не те направления, которые мы считаем приоритетными, а по какой-то причине больше нравится работа, направленная на снос дач. Другие наши действия интересуют публику мало, но я представляю, как всех обрадует предстоящее шоу по сносу дома известного сенатора в Подмосковье. Дом как раз такой, как полагается для шоу — площадью под2000 кв. м, на Рублевском шоссе, с охранниками и собаками. Впрочем, нездоровая популярность таких мероприятий тоже решает определенную задачу — общество начинает привыкать к тому, что законы все же надо исполнять. Что плох наш суд или хорош, но подтвержденное в трех инстанциях решение рано или поздно вступит в силу и будет исполнено. Легко рассуждать о законности, когда речь идет о других людях, но никто не хочет применения аналогичных мер в отношении себя.

— Четко ли срабатывает вся цепочка участников процесса — суд, прокуратура?

— Сносом занимается служба судебных приставов, а мы только следим, чтобы исполнялись решения суда. Единственное, чем можем способствовать ускорению этого процесса — это письменно напомнить службе приставов о необходимости исполнить решение суда, а при задержках — предупредить, что можем обратиться в прокуратуру уже с жалобой на самих приставов, затягивающих исполнение. Есть определенная проблема человеческого фактора и в прокуратуре. Мы в состоянии сразу увидеть разницу и в профессиональной подготовке, и в личных качествах прокуроров: на некоторых территориях все наши документы быстро принимаются, обрабатываются, готовятся ответы и обращения в суд и прокуратуру, а на другой территории месяцами получаем отписки. Переписка затягивается, хотя мы имеем право писать по 5–7 раз в месяц. Проблема в том, что государственная машина хорошо работает лишь тогда, когда все ее части работают безупречно. Если же сработает плохо лишь одно ведомство, то и работа остальных пройдет вхолостую.

Тенденции к лучшему уже видны

— По крайней мере, тенденции к лучшему уже видны?

— Когда мы начинали отслеживать реальную ситуацию с соблюдением природоохранного законодательства в стране, то никто не делал экологическую экспертизу — считали, что ее заменяет большой кошелек, который оправдывает любую этажность и в любом месте. При застройке береговых склонов не обращали внимания даже на опасность оползней. Все 15 лет продолжалось безобразие в Московской области, берега некоторых водоемов застроены уже процентов на 70, разумеется, незаконно. А официальная статистика говорит о трех нарушениях. К нашему успеху можно отнести резкое снижение объемов незаконного строительства в лесах. Если из Москвы проедете по Новорижскому шоссе за город, то увидите подготовленные под застройку участки трех-четырехлетней давности, в основном на территории военных лесничеств, но эта застройка не ведется. Потому что люди понимают, что мы придем и что договориться не получится ни за какие деньги. Хоть несколько лет мы будем судиться, но решение исполним. А на здание будет наложен арест, который тоже ни при каких обстоятельствах снять никто не сможет. И я думаю, это правильно. Года полтора назад мы показывали нарушителям законодательство, а они думали, что мы пришли к ним за деньгами.

Однако работа по выявлению реального количества нарушений все же набирает обороты. На территории страны эта работа идет даже быстрее, чем в Московской области: в Самарской области вынесено уже порядка 90 решений судов, аналогичная кампания набирает обороты в Саратовской области. В Московской области, где концентрация влиятельных лиц существенно выше, в основном сносятся незаконно построенные заборы. В поселке Екатерининские Валы вопрос решается уже год, но мы держим его на контроле и добьемся выполнения. Интересно, что в прессе жители этого поселка часто оказываются представлены как бедные сироты, которых Росприроднадзор лишает последнего угла. Но никто не говорит о том, что на12 домов этих обездоленных поселенцев приходится примерно 40 автомобилей, из них — четыре «Порше». Эта публика даже за электричество не платила — сами подсоединились к сетям и воровали электричество у «Мосэнерго». Не платили и за канализацию — все лишнее сбрасывали в воду. И, наконец, никто из них не хочет вспоминать о том, как дешево были куплены эти дома в 1999 г. — перед тем как закончился договор аренды, действовавший до 2000 г. Ведь предыдущие хозяева продавали эти постройки, уже зная об этом обстоятельстве.

Строители и экология

— Насколько продвигаются в плане экологической культуры строители?

— К сожалению, мы с позапрошлого года уже не занимаемся вопросами строительства, как следствие, этажность застройки сегодня все еще определяется не расчетами, а возможностью договориться с чиновниками. Не знаю, какой умный человек готовил постановление Правительства за номером 401, которое разделяет «экологию» и «природопользование», но теперь даже специалисты затрудняются четко разделить зоны ответственности Росприроднадзора и Ростехнадзора. Условно говоря, получается следующее: если проложена труба нефтепровода — это в Ростехнадзор. Но если она идет по лесу или над подземной рекой, то это к нам. Фактически, на строительстве значительной части объектов возникает двойной экологический контроль, а также, как его элемент, — двойная экологическая экспертиза. Казалось бы, это должно привести к положительным результатам, но происходит наоборот: в нашей сфере ответственности мы выявляем очередной строящийся объект без экспертизы и документов, но в течение трех дней, с нарушением всех процедур, эта экспертиза проходится в Ростехнадзоре. Самый примечательный случай произошел в Москве, на улице Бутырский Вал строение 1: буквально на территории детского сада инвестор принял решение построить бензоколонку. Мы дважды выдавали отрицательное решение, а Ростехнадзор, не дрогнув, вывел положительную экспертизу. Не нужно быть супер-гидрогеологом, чтобы понять, как влияет бочка с бензином на детей. Другая проблема — торговый центр «Европейский». Мы выявили факт строительства без документов, но застройщик получил экспертизу за три дня, хотя есть обязательные процедуры, при реальном прохождении которых сделать это невозможно. Мы стараемся выявлять все такие случаи и вместе с прокуратурой поправлять наших коллег.
Проблем с разделением сфер ответственности немало. Например, приезжаем в Сочи и находим так называемые элитные эллинги в водоохраной зоне, в полосе отчуждения, проходящей вдоль берега железной дороги. На вопрос, почему — отвечают, что решение согласовано с местными железнодорожниками. Но какие могут быть железнодорожники, если это берег моря?

— Строители тоже часто жалуются на волокиту в вопросах землеотвода… В частности, с лесным фондом.

— Все просто — с лесами даже первой категории никаких проблем не возникает, только документы надо оформлять вовремя. Помните, как один герой анекдота хотел выиграть в лотерею, но билетов никогда не покупал? Согласно 172 закону, процедура перевода из «лесных» земель в «дорожные» должна занимать месяц. Даже если речь идет об особо охраняемых природных территориях, то проблему решить тоже можно: нужно компенсировать потери заповедника, передав ему другой участок территории из прилегающих. Главное, чтобы площадь и качество территории не ухудшились. Но и здесь возникают трудности. Например, мы возбудили дело о строительстве Ярославского шоссе на территории Лосиного острова. Приходит инспектор, а люди рубят лес: 285 деревьев —это уже уголовная статья. Вызываем дорожников, объясняем, что нужно подготовить элементарное постановление правительства Московской области о корректировке границ — правильно оформить бумаги и передать Лосиному острову часть прилегающей территории. А мы не собираемся тормозить прогресс и устраивать репрессии, если можно все сделать по закону. Поняли? Они говорят — да, все понятно. Ждем — и дождались письма губернатора области: «Прошу разрешить строить на территории Лосиного острова». Отвечаем: «Уважаемый коллега, не разрешим, а на тех, кто будет строить, инициируем уголовные дела». Не понимаю, почему при миллиардной стоимости работ нельзя правильно оформить документы? Для этого нужен выпускник юрфака, которых тысячи.

Кадры, которые не должны решать все

— А как распределены полномочия между местными и федеральными органами Росприроднадзора?

— В принципе, они разделены — есть объекты федерального и местного уровня контроля. Пытаемся решать проблемы через руководителей местных органов Росприроднадзора. Но и здесь есть проблема: этих руководителей назначаем не мы, а местная администрация. Мы же можем лишь увольнять тех, кто работает недобросовестно. И могу сказать, что из руководителей территориальных органов как минимум процентов 60 надо уволить по профнепригодности. Хорошо еще, что у меня есть возможность избавляться от некомпетентных сотрудников. По результатам моих поездок четверо руководителей региональных отделений Росприроднадзора должны потерять работу. Процесс этот небыстрый, но в течение 2–3 недель решить вопрос можно. Из Москвы трудно представить, что происходит в реальности на местах. Например, приезжаю в одну из национальных республик Сибири и встречаюсь с руководителем территориального Росприроднадзора. Слушаю доклад о работе, не можем понять ни слова, кроме трех — «проверка», «протокол» и еще какого-то. Оказывается, что он не владеет русским языком. Возвращаюсь в Москву, поднимаю его анкету — оказывается, что он бывший преподаватель ботаники в национальной деревенской школе. И как?

— В принципе, отношение к природе имеет…

— Выясняется, что на государственной службе он уже 14 лет, и, работая в республиканском Министерстве природопользования, вполне обходился без русского языка. Нелишне помнить, что в законе о Госслужбе четко написано, что русский язык является обязательным для государственных служащих, иначе как же мы сможем общаться с нашими территориальными органами? Выяснилось, что этот чиновник, приезжая на совещание в Москву, брал с собой главного бухгалтера, которая одновременно была его синхронистом-переводчиком. Не смешно ли? Или в другой области, на Дальнем Востоке: работа запущена, я собираюсь уволить руководителя, а мне его коллеги говорят: пожалуйста, осторожнее, не ругайте его. В чем дело, спрашиваю. Оказывается, он не вполне адекватен. Тоже немедленно был представлен на увольнение. Удивительно, как эти люди попадают в систему государственной службы, но я могу сказать, что их огромное количество. Чтобы с ними бороться, нужна четкая политическая воля — люди должны хотя бы проходить аттестацию, хотя бы говорить по-русски и быть здоровыми. Впрочем, это уже прописано в законе.
Намного больше попадается не в меру ловких работников. Вот другая интересная история: 16 мая 2005 г. проверяющий Рос-природнадзора вошел в один из наших территориальных отделов Московской области и обнаружил, что межрайонный инспектор сидит с кульком печатей различных инстанций, ставит штемпели и подписывает бланки. Мы вызвали милицию и выяснили, что этот господин был в том немаленьком районе Московской области инспектором Росприроднадзора, его брат — инспектором Ростехнадзора, а матушка со стороны района занималась экологией. То есть вся экология была в одной семье.

— Принцип «одного коррупционного окна», или «полного цикла»…

— Несомненно. Приехала милиция, но и мама тоже подоспела — выхватила печати, начала прятать в нижнее белье. Была сцена, как сотрудники милиции отбирали у нее печати, а она просовывала их через решетки окна. Скандал, журналисты, дело по ст. 286 ч. 1«Превышение полномочий». Разумеется, мама по моему требованию была из районного управления уволена. Но сейчас она на нашего инспектора подала заявление в прокуратуру, потому что в результате той трагической сцены у нее якобы обнаружились кровоподтеки лица и ранена рука. Прокуратура, слава Богу, отказала, суд первой инстанции отказал, дело поднялось на уровень областного суда. Что же касается деток, то один был уволен, но уже устроился государственным инспектором Россельхознадзора по Москве и Московской области, другой как работал заместителем управления Ростехнадзора по Москве и Московской области, так и продолжает.

— Ну а резерв кадровый есть?

— Вопрос в следующем: многие нормальные люди, с которыми я разговаривал, отвечают, что и пошли бы на государственную службу, но предвидят множество проблем. А именно — что коллеги будут непрофессиональны, а может быть, даже неадекватны. Что без знакомств устроиться на работу трудно. Если человек уже научился зарабатывать деньги в бизнесе, то зачем ему идти на другую работу? Я сейчас лично курирую вопрос с увольнением некоторых руководителей, они будут уволены, но останутся все люди, которых они брали на работу.

— Насколько активно учитывается экологическая составляющая в дорожных, мостовых проектах? В частности, очистка стоков с полотна?

— К сожалению, тоже много нареканий. В частности, уборка и утилизация снега: город платит сумасшедшие деньги организациям, которые должны убирать снег с реагентами и отправлять его на снегоплавильные пункты. Это должна быть специально подготовленная площадка, талые воды собираются, очищаются от реагентов. Разумеется, это стоит соответствующих денег. Вместо этого талые воды сбрасываются в Яузу или городскую канализацию. В одной из точек мы сделали анализ — превышение ПДК в 132 раза по нефтепродуктам.

— Насколько помогают в вашей деятельности общественные организации? Иногда энтузиазм общественности бывает трудно отличить от рэкета, в частности при организации общественного давления на инвесторов и строителей…

— С крупными организациями, такими как WWF и GreenPeace, мы активно сотрудничаем —они помогают нам, а мы им. Что же касается мелких общественных групп, то граждане имеют право на проявление своих эмоций.

Продолжение разговора с О. Л. Митволем состоялось на пресс-конференции в ИА «Росбалт» в Санкт-Петербурге. Материал об этой встрече, в основном посвященной проблемам Северной столицы, читайте в следующем номере.