На любимой, но сложной земле

Когда речь идет о насущной потребности выстроить нечто долгожданное для государства или общества (добавим также — для инвестора), будь это большой завод или жилое здание, нетерпение отражается на директивно сформулированных планах и жестких сроках. Результат оказывается в досадной зависимости от процесса, в который входят иногда малозаметные элементы. Как, например, устраивать буронабивные сваи — в просадочных грунтах бурить и сразу бетонировать каждую по отдельности или же отойти от регламента, применив «рацуху», — разбурить сразу свайное поле с риском замачивания грунта дождевыми водами, а с качеством будут разбираться через несколько лет после деформации сооружений? Один из наших собеседников приводит пример, когда под будущим жилым зданием в процессе инженерных изысканий не была замечена мерзлотная линза, что привело к серьезным ущербам.

Если же экономия при производстве инженерных изысканий, а также на остальных этапах строительного процесса приведет к печальному результату — разрушению конструкции, то найти виновных весьма непросто. Вообще, часто используются две основные «спихотехники» передачи ответственности: вину можно списать либо на террористов, либо на мистические изменения состояния грунтов. В первом случае виноваты «силовики», во втором — изыскатели. Именно с проблемы ответственности за последствия некачественно выполненных инженерных изысканий начал разговор наш собеседник — генеральный директор предприятия «Росстройизыскания», заслуженный строитель РФ Леонид Григорьевич Кушнир.

— Кто виноват, когда произошло несчастье?

— Основная задача инженерных изысканий —это обеспечение безопасности зданий, сооружений и окружающей среды на основе получения и анализа подробной информации о природных условиях строительства с учетом прогноза их возможных изменений. Мне пришлось участвовать в работе комиссии Госстроя России, расследовавшей обрушение купола «Трансвааль-парка». Этот объект прошел через целый ряд организаций и рук — инвестор заказал проект, его спроектировали и построили, затем здание было продано новым владельцам. Когда потребовалось найти виновных, стороны начали делегировать ответственность друг другу. Выдвигались версии, что виноваты изменения грунтовых условий, мистические тектонические разломы, или террористы, или коррозия из-за ошибок эксплуатации. Работа комиссии все же определила истину — основной причиной обрушения стала ошибка в ходе реализации проекта, когда первоначальное решение проектировщика было изменено без детального контроля. Первоначально проектировался металлический купол, однако он был заменен на железобетонный. Но железобетон работает не как металл: не была учтена ползучесть этого материала, его пластические свойства. Как следствие, в местах опирания купола на колонны возникли многократные перегрузки, и одна из колонн не выдержала.

— Значит, все-таки не грунт и не террористы?

— Когда мы провели съемки имеющихся фундаментов и сравнили их с результатами исполнительной съемки в период строительства, разница составила не более 3–4 мм, что значительно меньше обычных показателей естественной осадки. Все рассказы о тектонических разломах, подземных реках — домыслы. Что же касается грохота и дыма — это пылевое облако, которое образовалось в момент, когда колонна деформировалась.

— Думать о том, «что делать», теперь поздно. Поэтому — «кто виноват»?

— Мы вслед за странами Запада логично подходим к тому, что ключевая ответственность за проект лежит на инвесторе. Сегодня строительная компания стремится оптимизировать свои издержки на всем, чем можно, в том числе на требованиях безопасности. Неважно, сколько раз будет перепродан дом, прежде чем у него треснет фундамент, — важно, кто инвестировал в него так, что это привело к разрушению конструкций. Вспоминаю случай из мировой практики: почти полвека назад в Италии прорвало высотную плотину с человеческими жертвами и большими потерями для хозяйства. Проектировщики и строители доказали — инвестор ставил им задачи так, что обеспечить безопасность проекта было невозможно, и в подтверждение представили деловую переписку, где предупреждали, что при определенном стечении обстоятельств конструкции не выдержат. Представители инвестора, приняв эти факты во внимание, настояли на реализации своего варианта. Они были признаны виновными и понесли наказание. Как видите, я запомнил этот пример на всю жизнь.

— Но почему же инвестор, а не генпод-рядчик, то есть исполнитель работ? Ведь это он поддается давлению некомпетентного инвестора и, зная о возможных последствиях, тем не менее жертвует качеством…

— Подобрать качественных подрядчиков, а не тех, кто на все готов ради заработка, — приоритетная обязанность инвестора. Именно от его технической политики зависит безопасность. Не знаю, есть ли сегодня законодательная основа для привлечения к ответственности заказчиков. Но «спихотехника», с помощью которой пока решаются эти вопросы, в результате неизбежно выведет на крайнего — как правило, проектировщика или изыскателя.

Изыскания являются начальным этапом инвестиционного цикла, но мы не можем выстроить взаимоотношения с инвесторами, получая заказ по тендеру. Тендер сведется к цене и срокам. Следовательно, как правило, победит не та компания, что проведет работу по нормам и в нужном объеме, а бракодел, который скоро получит право вообще не пользоваться СНиПами. Он, например, предложит пройти не 100 разведочных выработок, обоснованных нормами, а 20, и на этом получит выигрыш в цене и времени. Квалифицированная же фирма проигрывает, теряя рынок, квалификацию и людей. Эту проблему мы, как головная организация в области инженерных изысканий, наблюдаем во всех регионах. Сейчас в стране действует 6,5 тыс. изыскательских лицензированных организаций. Это — единственное оставшееся на сегодняшний день средство давления на недобросовестные организации. С упрощением же порядка лицензирования, а также отказом от СНиП и новым порядком технического регулирования проблема деградации отрасли усугубится.

— Однако новый законодательный порядок предполагает, что отрасль перейдет к саморегулированию….

— Да, и ключевая роль в этом процессе отводится профессиональным сообществам. Кроме компании «Росстройизыскания», я возглавляю Ассоциацию по инженерным изысканиям в строительстве. Наша цель — превратить это сообщество в саморегулируемую организацию. Пока мы упираемся в отсутствие правовой базы, потому что закон о саморегулируемых организациях, пройдя первое чтение, на втором был остановлен. Возможно, мы продолжим работу не дожидаясь законодателей, чтобы на нашем примере понять, каковы проблемы и механизмы создания таких саморегулируемых структур.

— Спасение отрасли — дело рук самой отрасли. А должно ли в перспективе сохраниться лицензирование инженерных изысканий?

— Минэкономразвития России — главный идеолог отмены лицензий. Основной аргумент, который они выдвигают, заключается в том, что лицензирование мешает развитию рыночных отношений, потому что относится исключительно к сфере государственного регулирования и является исключительной мерой. Если подойти к этому вопросу формально, то рыночным отношениям мешает любое ограничение. Но рынок не может развиваться так, чтобы падали дома. Общество должно быть защищено от негативных последствий рыночных отношений, и ряд направлений деятельности должен регулироваться государством. Сегодня вместо контроля за исполнением лицензионных требований предполагается задействовать механизмы архитектурно-строительного надзора. Допустим, это сработает, когда речь идет о проектах. Их при наличии квалифицированных экспертов оценить можно. Можно оценить качество всех этапов строительства. А вот инженерные изыскания имеют закрытый характер. Зная предмет и примерные условия, можно не выходя из кабинета и не отправляя в поле ни одного сотрудника за несколько дней составить хороший отчет о проведенных изысканиях. Его примет любая экспертиза. А вот проверить достоверность полученных результатов изысканий можно, лишь наняв еще одну фирму и проведя реальные работы. К счастью, мы доказали, что лицензирование в области инженерных изысканий не может быть отменено, и пока вопрос об отмене лицензий оставлен открытым до января 2007 г.

Еще одна важная задача, которую удалось решить — принятие отдельной статьи об инженерных изысканиях в градостроительном кодексе Российской Федерации. Появилась и важнейшая запись о том, что градостроительная и проектная документация должна разрабатываться на основе инженерных изысканий. Таким образом, наш вид деятельности законодательно и декларативно вписан в правовое поле. В настоящее время, в соответствии с градостроительным кодексом, мы готовим два проекта постановления правительства — одно об утверждении порядка проведения инженерных изысканий, где будут описаны основные аспекты этой работы, и второе — об утверждении положения о формировании и ведении государственного фонда материалов и данных инженерных изысканий.

— Сейчас на Вашей визитной карточке обозначено, что «Росстройизыскания» — государственное унитарное предприятие. Попадаете ли вы под реформу ГУП, что сулит акционирование?

— Несколько лет назад бывший министр по антимонопольной политике И. А. Южанов на одном из совещаний высказался в том плане, что госпредприятие — самая уродливая и неэффективная форма управления. Я, конечно, не согласился, хотя с некоторыми оговорками: в государственной форме собственности есть некоторые положительные моменты, а в целом форма управления акционерным обществом более прозрачна и совершенна. «Росстрой-изыскания» переведены на акционерную форму управления, но 100% собственности компании закреплены за государством. Поэтому преимущества ГУП мы сохраняем. В то же время, многие изыскательские организации в регионах, приватизированные по «второй форме», когда акции были розданы преимущественно сотрудникам, получили проблемы: известно, какие лазейки представляет наше законодательство для недобросовестного передела собственности. Акции ЗАО нельзя продавать не членам общества, но можно подарить или завещать: и из-за этой лазейки мы теряем пять трестов. Приобретя хотя бы одну акцию, агенты компании, занимающейся поглощением, начинают скупку акций у коллектива. При этом используется демагогия об улучшении стиля руководства, условий работы и т. д., но когда пакет доведен до 75%, предприятие ликвидируется, а имущество, как правило, недвижимость, используется для коммерческих целей. Беспокоит тот факт, что все знают об этой проблеме, но никаких контрмер не предпринимается.

— Зачем нужен фонд? Что представляет собой государственный фонд материалов и данных инженерных изысканий?

— Работа над фондом уже ведется в рамках ассоциации. Его основу составили архивы, накопленные за десятилетия нашей деятельности. Эти материалы и определяют уровень изученности наших территорий. Без этих материалов невозможно оценить, какие процессы происходят в грунтах, и спрогнозировать их динамику. Постановление gравительства утвердит порядок проведения и фондирования результатов инженерных изысканий. В свое время, когда вопросы приватизации решались самым жестким образом, нам все же удалось убедить Минимущества России принять постановление, запрещающее приватизировать фонды. Они остались в собственности государства. Это — производная информация, которая становится основой «карт изученности». Есть известная правовая коллизия: результаты работы изыскателей — совместная собственность самой организации и заказчика работ. Она передается в архив, но третьим лицам предоставляться не может. В соответствии с законом об информации, информатике и защите информации, мы имеем право на базе первичных материалов создавать вторичные информационные продукты —карты изученности. По этому пути мы и идем, формируя базы данных о природных и техногенных условиях территорий. Государственным учреждениям эта информация предоставляется на безвозмездной, а частным — на коммерческой основе, аналогично как в агентстве по геодезии и картографии.

— А частные организации поддерживают эту работу? Ведь они вряд ли склонны безболезненно расставаться с интеллектуальной собственностью…

— Они обязаны делать это в соответствии с законодательством и лицензионными требованиями — один экземпляр направляют в фонд, другой — в архив органов архитектуры и градостроительства. Но вся отрасль в целом выигрывает, так как обобщенную, актуализированную и, главное, достоверную информацию о природно-техногенной обстановке на конкретной территории можно создавать только с использованием материалов всех изысканий, выполненных на этой территории.

Еще одна проблема, которую коллективно должна решить ассоциация, — каким образом обеспечить работу в соответствии с Законом о техническом регулировании. Мы решили создать по инженерным изысканиям собственный отдельный технический регламент, который будет в установленном порядке передан в Минрегион России. В перспективе, надеюсь, он позволит заменить СНиП. Но пока эта работа не завершена, и чтобы правовой вакуум не возник даже на время, в проекте постановления правительства добавлено положение о продлении срока действия СНиПов до принятия соответствующих технических регламентов. Пока, впрочем, никто не знает, как выглядят и как будут работать эти самые регламенты, особенно с точки зрения судебной практики. По крайней мере, в разрешительной документации надо что-то совершенствовать, упрощать или усложнять, но разве можно допустить, чтобы кто-то без лицензии строил жилые здания, высота которых превышает двадцать этажей, да еще и на сложном рельефе — на склоне, у воды? А такие объекты регулярно возникают и в столице, и в регионах. То же самое относится к гидротехническим сооружениям, мостовым переходам, объектам энергетики.

— Насколько вооружена в настоящее время отрасль техническими средствами?

— Что касается топогеодезического оборудования, то до 10–15 % компаний вооружены на мировом уровне. Но это относительно недорогое оборудование. Что же касается оборудования для геотехнических работ, то оснащенность остается на уровне 1950–1970 гг. Зарубежное оборудование дорого и зачастую не пригодно для использования в России. Так, голландские приборы рассчитаны в основном на песчаные грунты, характерные для Голландии, они бесполезны на нашей мерзлоте. Свои же разработки на длительное время были приостановлены и возрождаются лишь сейчас — так, некоторые приборы мирового уровня выпускает НПО «Рудгеофизика». Но этого недостаточно, и если страна вступит в ВТО, то в части технических средств, применяемых в инженерной геологии, мы можем не выдержать конкуренции со стороны западных компаний.

— Суровые тенденции. Вы отметили, что фонд позволяет исследовать тенденции в изменениях грунтов. Каковы они могут быть для районов жилой застройки?

— Мы учитываем возможные изменения обводненности — любое увлажнение ухудшает свойства грунтов, за исключением песчаных —они при увлажнении уплотняются. Глинистые же основания, как правило, теряют несущую способность. Уровень воды, как правило, на освоенных территориях поднимается — например, это происходит, если площадь закрывается асфальтом: из-за разности осмотических давлений возникает молекулярная тяга, и вода поднимается к поверхности. Остановить этот процесс нельзя, потому что он идет на молекулярном уровне. Следовательно, необходимо заранее просчитывать свойства грунтов, учитывая их последующие изменения. Немало проблем приносит и техногенное обводнение —протечки из сетей водопровода.

— Насколько актуальны для городов карстовые процессы?

— Мы определяем наличие карстовых пустот, но их проблема решается просто — надо уходить с этого места. Слишком дорого обойдется безопасное строительство. Например, когда планировали место для Ровенской АЭС, удалось найти стабильный участок. Но город, который обслуживает эту станцию, построили на территории карстовых проявлений, и уже лет сорок продолжаются мучения его жителей: из-за колебания уровня грунтовых вод активизируются карстовые процессы — огромные затраты не дают нужного результата.

По другой причине деформируется город Волгодонск — он построен на лессовых грунтах, которые хорошо стоят под нагрузкой сухими, но при обводнении становятся нестабильны. Уровень грунтовых вод повысился, прибавили проблем и протечки инженерных систем.

— Как учитывается сейсмичность районов?

 — На всю территорию страны под руководством РАН выполнено общее сейсмическое районирование, а на отдельные регионы — детальное районирование. Если строительство ведется в зоне шестибальной сейсмики и более, то производится сейсмическое микрорайонирование с учетом местных условий — в зависимости от них может быть повышен или понижен балл для данной точки. Если грамотно подходить к решению инженерных проблем, то можно строить и в таких опасных зонах. Так, сейчас мы принимали участие в проекте «Сахалин-2», где все природные условия очень сложны, однако там реализуется мощный нефтегазовый комплекс. Заканчиваем разработку генерального плана интересного горно-морского спортивно-туристического комплекса «Красная Поляна». Это огромная площадь, осложненная многими опасными процессами. После реализации этого уникального проекта спорт-смены и туристы смогут чередовать занятия горными лыжами и водные виды спорта. Безопасность объектов обеспечивается соответствующими мероприятиями инженерной защиты, основанными на результатах комплексных инженерных изысканий.