Памятник должен быть наполнен тенями протекавшей здесь жизни

Не люблю уезжать из Петербурга больше чем на три дня, хотя и приходится по роду занятий. Как ни странно, дело в ностальгии. Но - рекомендую воспользоваться моим опытом - разлука с малой родиной легче, если накануне поездки, в осенние или зимние будни, в одиночестве часа два-три побродить по безлюдному парку Петергофа. Один из фототрофеев такой поездки - Аполлон и Банный корпус на фоне гиперболической градирни Северо-Западной ТЭЦ, украшающей горизонт противоположного берега залива. По-моему, этот "створ" - один из образов Петергофа, живого переплетения романтики прошлой и прагматики современной России.  Наш собеседник - ген. директор ГМЗ "Петергоф" В. В. ЗНАМЕНОВ.

- Вадим Валентинович, 2003 года показал, что инвестор реставрационных работ склонен подходить к воссозданию зданий прагматично. В частности, в профессиональных кругах реставраторов возникла полемика о правомерности "воссоздания", отступления от детальных проработок ученых...

- Видите ли, реставрационные решения всегда волевые, они неотделимы от понятия искусства. Это некая мифологическая система, работа на существующем уровне сознания. Вообще это проблема весьма давняя. Зарубежный пример - восстановление старого  замка Пьерфон, которое в середине XIX века осуществил знаменитый Виоле-ле-Дюк (он же восстанавливал стены города Каркассон). Часть стен и башен Пьерфона сохранилась, но весьма многое надо было восстанавливать полностью, "доводить до эксплуатационного состояния". Так вот, Виоле-ле-Дюк пошел по пути "романтической реставрации": например, ничтоже сумняшеся установил свой скульптурный портрет при входе в капеллу. За это его проклинало не одно поколение реставраторов... Но знаете ли, я был в Пьерфоне, сейчас его показывают как музей, и он не произвел на меня впечатление загубленного. Просто это был способ того времени сохранить памятник, вдохнуть в него новую жизнь, привлечь к нему интерес. Так вот, о терминах: если исходить из понятий XIX века - все это была реставрация.

Профессионализм реставратора - дело хорошее, но и момент творческого порыва, вдохновения - это не пустые слова. По моему разумению, сегодня, разрабатывая методику реставрации, можно быстро дойти до абсурда. Один из примеров - недавнее совещание со специалистами московского Музея паркета, по поводу паркетов Монплезира. Произносилось умные слова о том, что паркеты Монплезира гибнут, что надо работать и спасать их. Но можно спасти паркет так, что в результате погибнет остальное. В чем идея Монплезира? Ведь он был создан не как "памятник", а как временное сооружение, возникшее "по мановению руки" - в самые короткие сроки. Лаги для полов были уложены непосредственно на земле, а на них - дорогие паркеты. Казалось бы, сейчас мы должны снять паркет, отрыть приямок, вывесить лаги и обеспечить всю нужную гидроизоляцию и биологическую защиту. Но тем самым мы уничтожим саму идею этого памятника как здания временного, сиюминутного... Мы не передадим эту информацию в будущее, и спасая одно, потеряем другое, может быть намного более важное. Значит, нужно искать другие решения.

Помните, древние говорили: "города славны своими могилами". Я в Березове тщетно пытался найти могилу Меншикова, а ведь именно он сделал этот городок известным. Нет и могилы Остермана, Долгоруких... Важно сохранять уцелевшие фрагменты прошлого. Конкретный исторический факт - "вещь, которую держал в руках кто-то" - для меня это очень важно. Паркет не только дорог художественной стороной, а как тот факт, что по нему прошел Петр Великий. Так вот, историческая составляющая памятника может быть важнее, чем художественная. Нам нужна романтика, влюбленность в событийные факты, и даже в исторические анекдоты. Просто "памятник архитектуры" мертв - он будет жив только тенями протекавшей здесь жизни.

Сколько бы мнений не было о восстановлении памятников, они в основном сводятся с следующему. Если здание сохранилось процентов на 50 - это реставрация. Если утраты существенно большие, процентов до 90, то речь идет о реконструкции. В Петергофе приходилось проводить и полное воссоздание, например, утраченной в войну скульптуры Самсона. Коттедж, Монплезир сохранились неплохо - речь шла о реставрации. Большой дворец восстанавливался после значительных утрат, по этому поводу высказывалось очень много соображений. Страшно, если бы победило мнение "оставить в руинах, как памятник мерзости нацизма". Но осуществлять начали другой проект - дворец собирались восстановить внешне, частично возродить планировку, а внутри разместить кинотеатр, клуб и большой ресторан. В Чесменском зале предполагалась большая кухня. Слава Богу, нашлись умные люди - были определены приоритеты, средства, силы. Сперва восстановили парадные залы, потом жилые апартаменты.

Мы наблюдаем за тем, что происходит в реставрации за границей. Но ведь наши памятники говорят с нами "на русском языке", и частное мнение западного коллеги - лишь мнение. Решения, естественные для Версаля, могут быть неприменимы к нам, и наоборот... Иногда зарубежные коллеги следуют тем же путем - например, так поступили немцы, восстанавливая дворец Шарлоттенбург в Берлине, сгоревший от зажигательных бомб союзников во время Второй мировой войны.

- Гидротехники и экологи давно обсуждают проблему фонтанов - есть проблема содержания водовода, и не устраивают экологические характеристики воды. Казалось бы, в век инженерных систем есть простое решение: обеспечить "замкнутый водооборот" через местную станцию водоочистки. Почему Вы не идете по этому пути?

- Неразрешимая проблема. Можно собраться комиссией хоть в сотню человек, пусть даже это будут лучшие специалисты, и принять большинством голосов неправильное решение... Но всегда нужно, чтобы кто-то сказал: "это неправильно", и обосновал свое мнение. Лично моя позиция - ценность петергофских фонтанов в том, что их система до сих пор работает по принципам, заложенным Петром, в этом огромный исторический смысл. Да, при Николае I системы были реконструированы, но в целом принцип работы сохранен, и система дожила до нас как самотечная, использующая перепад местности. Сохранение этого принципа имеет важнейшее значение для уникального гидротехнического памятника. Очень просто установить насосы и включать фонтаны нажатием кнопки... но у нас до сих пор фонтаны открывает фонтанщик старинным фонтанным ключом. Этот человек, и этот ключ, и этот ритуал - элементы музея. И точно так же поступают наши коллеги в Версале. Конечно, мы испытывали проблемы со свиными фермами, которые загрязняли воду - но вот прошла "перестройка", фермы закрылись сами. Вода стала чище. Нужно ли очищать ее и дальше? Может быть и да, потому что тогда она меньше будет разрушать поверхность статуй. Но, с другой стороны, ею обводняется парк, а измененная по составу вода лишит почву необходимых микроэлементов. Петергоф вообще невозможно представить себе без естественной воды. Это единственная в мире резиденция монарха, где море играет ландшафтную роль. Это не рукотворное, а "действующее", реальное море. Мы могли бы сделать замкнутый водооборот, и никто бы не узнал об этом. Но, понимаете, декорация для публики - порочный путь. Нужно восстанавливать не для публики, а "для себя". Это наша задача, наша линия.

- Вадим Валентинович, одна из тенденций сегодняшнего рынка - передача памятников истории в частные руки. Не опасаетесь ли Вы, что это приведет к их утрате?

- Передавать памятники нужно хотя бы потому, что их в России колоссальное количество, и другого способа сохранить их - нет. Тот же Ротшильд, будучи владельцем замка и блестящей коллекции в Англии, передает их музеям, делает доступными для посетителей. Но на Западе общество другое, да и Петергоф тоже создавала другая страна. Можно по-разному относиться к спекуляциям о "великой России", но в нашем деле это понятие незримо присутствует. Петергоф - результат существования большой империи, он отражал и обслуживал ее интересы, его творцы осознавали себя гражданами великой страны. "Я строю едино для славы всероссийской" - фраза не пустая. Вопрос, хорошо ли при этом жилось крестьянам... но мне кажется, что Петергоф работал и работает на поднятие достоинства и престижа всей нации. Архитектура - способ сохранения и передачи информации, пространство особого культурного мифа. Это идеология, слава, вдохновение.

Но этого не понять, когда мы с утра до вечера долбим, что всё решают деньги. Сейчас мы живем в опасную эпоху, которая может закончиться для многих памятников трагически. Мы с этим сталкиваемся даже в Париже, на алтаре европейской культуры. Пример: на площади Бастилии - жуткий, отвратительный фасад Оперы. На оси Тюильи, в перспективе Елисейских полей было установлено огромное колесо обозрения. С одной стороны Триумфальная арка, с другой - "вертушка". Мы же в недалеком прошлом потратили немало сил, чтобы с балкона Большого дворца мы не видели наших аттракционов, чтоб хотя бы иллюзорно, но гость Петергофа мог бы переместиться в прошлое. Поэтому я жду достаточно масштабных бед, но остановить это за пределами возможностей нашего поколения.

- Предполагается ли развивать транспортную схему ГМЗ? Так например, создать единый водный маршрут для того, чтобы замкнуть туристский поток Эрмитажа и Русского музея?

- Что касается транспортной схемы, то ни М. Пиотровский, ни В. Гусев не имеют таких проблем, как мы: одновременно удаленность от центра и наплыв туристов. Нас ежегодно посещают до 6 млн гостей. Сейчас, мне кажется, до Петергофа стало добраться проще, чем до некоторых спальных районов Петербурга. Электрички мало популярны, но за 15 минут до нас можно добраться на "маршрутке" от метро. За 25 минут можно добраться от Эрмитажа "Метеором", сегодня этим занимаются уже 4 компании. Мне кажется, что перспективы имеет концепция единого маршрута с Эрмитажем, объединяющая Зимний и Летний дворцы. Это заинтересует нашего, внутреннего, российского туриста.

- Одна из потенциально конфликтных тем для заказчика и реставратора - определение предстоящего объема работ и стоимости контракта, что зачастую сделать невозможно по объективным причинам. Практику тендеров критикуют многие, но есть ли ей альтернативы?

- По большому счету, в любой работе по воссозданию есть ориентиры, исходя из которых будут определены цены при необходимом качестве работ. Моя задача - добиться снижения, потому что восстанавливать нужно слишком многое, причем естественная ограниченность в средствах не должна повлиять на качество, и реставрационные компании могут использовать многие резервы для снижения издержек. Но всегда ли рациональным образом развивается их производственная база? Не раздувается ли управленческий штат? Ведь главное в этом труде - профессионализм исполнителя. Зачастую если нам и удается хорошо выглядеть сегодня в Петергофе, то это за счет послевоенных реставрационных школ. Но, увы, в последнее время наблюдается определенная деградация великой реставрационной школы нашего города.

- Как строятся отношения с подрядчиками?

- Не хотел бы и не стану комментировать конкретные компании. У каждого есть и свои удачи, и неудачи. Каждый великолепно справляется со своей работой, и к каждому же много вопросов. Вызывает уважение организация работ у тех реставраторов, которые умеют работать и получать удовольствие от своей деятельности. Но сегодняшние мастерские практикуют очень разные подходы к работе. Есть и такие: "Да этот стул уже совсем старый и разваливается, мы вам сделаем лучше". Думаю, что это ситуация переходного периода, рынок устоится и все образуется.

Мне запомнилась наша первая встреча с реставраторами из Польши, которые сейчас выполняют большие объемы работ с высоким профессионализмом. Я впервые услышал спокойный ответ по поводу стоимости: "Не это главное. Расскажите о задаче, а как мы ее выполним, другой вопрос". Эти реставраторы получили задание. Конечно, мы отслеживали объемы и качество работ, и сейчас ясно, что в выборе мы не ошиблись. Это пример некоторым российским подрядчикам, которые зачастую "знают лучше нас", что нужно Петергофу... У наших - постоянные попытки убедить нас, что делать надо не так, а этак - мол, будет лучше. Должно быть, это наша национальная особенность. Зарубежная фирма умеет хорошо слушать заказчика. Если мои требования явно ошибочны, то я прочту это по ухмылке в глазах собеседника - и она убедит меня изменить мнение лучше, чем долгие споры. 

- Какие объекты приоритетны сегодня для работы реставраторов?

- Нужно соблюдать границы разумного. Петергоф - ансамбль, некоторые элементы в нем необходимы, некоторые второстепенны. Есть несколько очевидных вещей. Думаю, что надо завершить работы в Фермерском дворце, воссоздать Нижнюю дачу Николая II, восстановить малые формы. В Нижнем парке предстоят работы в восточной части. Есть такие объекты, с которыми ситуация менее очевидна. Например, великолепный Розовый павильон на водоводе в Луговом парке не посещается, находится в уединенном месте. Что дальше? Значит, надо искать какое-то решение для его новой жизни.

- Вадим Валентинович, один из объектов внимания реставраторов, озеленителей - парк ГМЗ "Петергоф". Каким образом Вы видите развитие этого уникального ансамбля?

- Дело вот в чем... Представьте себе, что договариваетесь с французом о встрече через два года. Француз в записную книжку запишет число и время, в которое он встретится с вами. Вы забудете, он нет. Мы, россияне, никогда не жили в таком стабильном мире, как европейцы. А парки - это время, ожидание, планирование с перспективой на десятилетия. В России, не говоря уже о безобразном климате, садово-парковое искусство на европейском уровне - это сложно... Поэтому собственной,  самобытной садовой школы я в России не вижу. Восстанавливать парки в том виде, как они были задуманы в прошедшую эпоху? Но это невозможно по слишком многим причинам. Ведь парк живой организм, он не дает какой-то жесткой конкретной точки, от которой можно оттолкнуться. Значит, опять нужно искать компромиссное решение, кто-то будет его хвалить, кто-то нет. Может быть, опираясь на известные нам документы, просто "сделать красиво"? Ведь мы страдаем от грязи, от вечной неухоженности. Мне кажется, на первое время нужно просто достигнуть хорошего содержания и ухода, и в этом нам уже кое-что удалось. Затем нужно начинать поиск решения, парк какого периода восстанавливать. Пока же в парке делается несколько очень интересных участков - они восстанавливаются в соответствии с историческими документами. Например, для Нижнего парка есть отличный материал - аксонометрические планы Сент-Илера, сделанные по указанию Екатерины II.

- Какой техники современным садовникам не хватает?

- В принципе, сейчас в распоряжении озеленителей появляются новые образцы техники, что позволяет работать качественнее и продуктивнее. Да ведь и то, что удается обихаживать огромные территории парков Петергофа, стало возможно только благодаря современному техническому оснащения. Думаю, что если эта тенденция дальше сохранится и техники окажется достаточно, то можно будет сделать многое. Мне кажется, что преимущество у нас имеет миниатюрная техника, которая позволяет работать более филигранно, не травмируя почву. Ведь в недавнее время здесь работали обычные экскаваторы, бульдозеры - других машин, впрочем, не было. Желательно, чтобы в распоряжении садовников появились машины для пересадки взрослых деревьев. Видите площадь за окном? Это плац для развода караула, посадка деревьев на нем была ошибкой. Его, разумеется, нужно расчищать, но пилить живые деревья рука не поднимается. При технической возможности мы их просто пересадим.

В заключение позволим ироническую нотку по поводу факта, который В. В. Знаменов приводит в отношении строительства Монплезира, с паркетом, уложенным на грунт... Можно констатировать, что строительная спешка на объектах "федерального значения", на которую сетуют почти все наши собеседники - вековая традиция России. Будем, впрочем, надеяться, что современные "ударные стройки" простоят не меньше Монплезира.