АРХИТЕКТОР МАРК РЕЙНБЕРГ: ЖЕСТКИЕ ОГРАНИЧЕНИЯ — СТИМУЛ ТВОРЧЕСКОЙ ЭНЕРГИИ

О ПЕТЕРБУРГЕ И ЛЕНИНГРАДЕ — Петербург — вечно новый город, который всегда менялся. Жизнь в черных дворах, коммуналках, — это не Петербург, а Ленинград. И то, к чему привык обыватель — не Петербург. Ведь у людей сложилось мнение, что изменения делают жизнь хуже и хуже. Но город оставался прекрасным потому, что все время жил и обновлялся. Вспомним, как он изменил Россию: у нас никогда не было такого пришествия европейской архитектуры, и ничего подобного ни до, ни после Петра тоже не было... В начале XX века ушлые ребята вопили против строительства Елисеевского магазина, дома компании «Зингер», дома Мертенса и других сооружений — тех зданий, что украсили наш город. Но на Невском перестроены почти все здания. Вначале там стояли деревянные хибарки, потом двухэтажные каменные дома. Едва ли не единственное здание «настоящего» Невского — Строгановский дворец, одно из первых творений Растрелли. До войны в городе возникла плеяда архитекторов, которые создали прекрасные произведения конструктивизма, теперь ставшие архитектурными памятниками. Вокруг них тоже скачут те, кто сам сделать ничего не может, но хочет «сохранить наследие», и в этом полагают смысл своей жизни. После войны наступила прекрасная эпоха, когда в город пришли наши замечательные архитекторы: мой учитель А. Прибульский, А. Белов, О. Гурьев. Благодаря им наш город все время менялся. И Невский проспект останется Невским, только если будет меняться и дальше. Но это — мое личное мнение, а другие архитекторы могут думать по-другому. Видите ли, художники вообще должны быть разные... И пускай люди с разными взглядами высказывают разные мнения. Основополагающие принципы, думаю, должны какое-то время соблюдаться. В частности, принцип карниза, введенный Николаем Первым. Но правила нужны для творчества: ведь, когда действуют запреты, но головы творчески работают, именно тогда и рождаются прекрасные решения. Помните, что случилось, когда нашей стране дали полную свободу? Писатели перестали писать хорошие книжки, поэты — хорошие стихи, музыку хотелось навсегда выключить... Я понимаю, сейчас трудно создать симфонию: надо написать много партитур, нанять целый оркестр музыкантов... Архитектура еще сложнее чем музыка: в ней большие деньги, ответственность. А поставленные рамки увеличивают внутренний импульс взлета над ними, то есть повышают энергию творчества. Задача искусства — забегать вперед, предсказывать, опережать. Помните, у Честертона: талант стреляет в мишень и попадает в «десятку». Гений тоже стреляет в мишень, но в ту, которую пока никто не видит. И тоже попадает в десятку... ОБ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЭКСПЕРТИЗЕ По большому счету, архитектура не подлежит «общественному обсуждению»: построено — и пусть стоит. Привыкнут. Однажды Андрей Шаров, мой партнер и преемник, услышал, как парочка с коляской проходила мимо нашего дома, из-за которого было много шума. Она говорит: вот, дом покрасили, хорошо смотрится... Не подозревая, что дом новый! То есть наше новое оказалось привито, органично вписалось в старое... Это возможный путь обновления города. Сейчас — время осмысления новых позиций, которые в XXI веке должны обрести свое законное право на развитие. Мы должны осознать перспективу, течение. Ведь наше государство создано только что, и мы не можем сказать ничего сказать «наверное»: у нас пока нет русла реки, только запруды и гидростанции. Вынос проекта на «общественное обсуждение» никуда не годен: мы — несозревшая страна, еще недавно крепостная. Те, кто не хотел видеть крепостного права, бежали на Юг и создали племя и культуру казаков. А русский Север был поднят учениками Сергия Радонежского, самой великой личности нашей истории. Эту культуру создали его ученики и воспитанники. Я был потрясен Ферапонтовым монастырем. Там сохранилось чудесное искусство — ферапонтовская роспись, созданная Дионисием. Микеланджеловская роспись Сикстинской капеллы на высоких сводах (я ее посетил дважды) не идет в сравнение с этой росписью Рождественского храма Ферапонтова монастыря, собора, обволакивающего человека от земли до неба. Я не видел красивее места над Онегой, чем то, где стоит чудесная Кондопожская церковь. Мой спутник Иван, мастер по строит деревянных домов, сказал: «Я готов делать такую церковь заново, дайте только леса и места, а больше ничего не надо». Лишь там мы чувствовали, что рождены в России. Кстати, это была более великая народная культура, чем Санкт-Петербург в то время. Но та Россия погублена. К несчастью, пропала сама жизнь. Да, будут работать историки, реставраторы — они уже работают. Но там нет той жизни, что была. Сейчас ее нужно воссоздать, возродить народную культуру. О КУЛЬТУРЕ ЗАКАЗЧИКА Я выгнал двух или трех заказчиц, которые пришли ко мне и стали диктовать, как и что проектировать. Когда вы приходите к Ив Сен Лорану, то диктуете ему, какое платье сделать, или слушаете, что говорит он? Так и в архитектуре... К счастью, часть заказчиков уже понимает, что здание будет пользоваться большим успехом, если оно достигнет высот архитектуры. Функциональность, конструкции — со всем этим мы справимся. Но настоящая экономика в архитектуре — не в том, чтобы сделать дешевые квартирки. А в том, чтобы сделать проект, который будет красив. Потому что красота — главный принцип и Витрувия, и Палладио, и Райта, и настоящих современных архитекторов. Это комфорт и функциональность, которые достигаются тектоникой. В результате рождается красота. За деньги красота может не получился, а за желание, за творчество, за бдение над процессом, может быть, получится... И тогда здание будет пользоваться спросом. Да и сам инвестор все чаще говорит, что хотел бы оставить воспоминание о себе. Это и есть выгода для заказчика. Пускай проектирование будет дороже, пускай потребуются усилия и споры с архитектором. Я, например, не всегда соглашаюсь с заказчиком. Но, знаете, современные инвесторы часто не любят тех архитекторов, которые их слушаются... О СМЕНЕ ПОКОЛЕНИЙ Одна из основных задач независимо работающих архитекторов — воспитание молодого поколения. Я беру только выпускников, еще не работавших самостоятельно. Мой преемник и партнер Андрей Шаров пришел после диплома еще 20 лет назад. Другие наши архитекторы, такие, как Федор Опарин, Илья Кулик, Максим Колобов, Антон Новожилов, работают вместе с нами по 5 и более лет. Ведь сейчас идет смещение профессиональных качеств: ребят учат работать над чертежами, но настоящее мастерство родится только в творческой ауре мастерской. Мы должны воссоздать преемственность, убрать разрыв, когда многие архитекторы ушли в смежные области. Кустарный промысел был выше качеством, чем промышленный. И это не питерская и не российская, но европейская традиция. И я хочу, чтобы мастерская стала работать после меня еще лучше, чем теперь.